Неточные совпадения
Обругай оказал такую же дружбу Чичикову и, поднявшись на задние ноги, лизнул его
языком в самые
губы, так что Чичиков тут же выплюнул.
Он сделал даже самому себе множество приятных сюрпризов, подмигнул бровью и
губами и сделал кое-что даже
языком; словом, мало ли чего не делаешь, оставшись один, чувствуя притом, что хорош, да к тому же будучи уверен, что никто не заглядывает в щелку.
Проворный пес, именем Азор, облобызавши Ярба, подбежал к Платонову, лизнул проворным
языком ему руки, вскочил на грудь Чичикова с намереньем лизнуть его в
губы, но не достал и, оттолкнутый им, побежал снова к Платонову, пробуя лизнуть его хоть в ухо.
Название болезни он произнес со вкусом, с важностью и облизал
языком оттопыренные синеватые
губы. Курносым он казался потому, что у него вспухли, туго надулись щеки и нос утонул среди них.
Он вытер
губы салфеткой и, не доверяя ей, облизал
языком.
— Удивитесь, если я в прокуратуру пойду? — спросил он, глядя в лицо Самгина и облизывая
губы кончиком
языка; глаза его неестественно ярко отражали свет лампы, а кончики закрученных усов приподнялись.
— Да, да, — согласилась мать, кивая головой и облизывая кончиком
языка поблекшие
губы, а Клим, рассматривая помолодевшее лицо Спивак, думал...
О евреях он был способен говорить очень много. Говорил, облизывая
губы фиолетовым
языком, и в туповатых глазах его поблескивало что-то остренькое и как будто трехгранное, точно кончик циркуля. Как всегда, речь свою он закончил привычно...
Лютов попробовал сдвинуть глаза к переносью, но это, как всегда, не удалось ему. Тогда, проглотив рюмку желтой водки, он, не закусывая, облизал
губы острым
языком и снова рассыпался словами.
На его красном лице весело сверкали маленькие, зеленоватые глазки, его рыжеватая борода пышностью своей была похожа на хвост лисы, в бороде шевелилась большая, красная улыбка; улыбнувшись, Варавка вкусно облизывал
губы свои длинным, масляно блестевшим
языком.
Чувствовать себя необыкновенным, каким он никогда не был, Климу мешал Иноков. В коротких перерывах между сказами Федосовой, когда она, отдыхая, облизывая темные
губы кончиком
языка, поглаживала кривой бок, дергала концы головного платочка, завязанного под ее подбородком, похожим на шляпку гриба, когда она, покачиваясь вбок, улыбалась и кивала головой восторженно кричавшему народу, — в эти минуты Иноков разбивал настроение Клима, неистово хлопая ладонями и крича рыдающим голосом...
Возвратилась Агафья со своей заместительницей. Девица оказалась толстенькой, румянощекой, курносой, круглые глаза — неясны, точно покрыты какой-то голубоватой пылью; говоря, она часто облизывала пухлые
губы кончиком
языка, голосок у нее тихий, мягкий. Она понравилась Самгину.
Шевелился нос, раздувались ноздри, шлепали резиновые
губы, обнажая злой верхний ряд зубов, показывая кончик
языка, прыгал острый, небритый кадык, а около ушей вертелись костяные шарики.
— Ну, какие же новости рассказать? — говорила она, усмехаясь, облизывая
губы кончиком
языка.
Лицо его перекосилось, правая половина опухла и опала,
язык вывалился из покривившегося рта, нижняя
губа отвисла, показывая зубы, обильно украшенные золотом.
— Революция началась, Клим Иванович, — сказала она, но, облизнув
губы кончиком
языка, спросила: — Верно?
Марина слушала, приподняв брови, уставясь на него янтарными зрачками расширенных глаз, облизывая
губы кончиком
языка, — на румяное лицо ее, как будто изнутри, выступила холодная тень.
Прихлебнув из рюмки глоток вина, запив его чаем, она, не спеша и облизывая
губы кончиком
языка, продолжала...
Когда он играл,
язык его почему-то высовывался и лежал на дряблой бритой
губе, открывая в верхней челюсти два золотых зуба.
По настоянию деда Акима Дронов вместе с Климом готовился в гимназию и на уроках Томилина обнаруживал тоже судорожную торопливость, Климу и она казалась жадностью. Спрашивая учителя или отвечая ему, Дронов говорил очень быстро и как-то так всасывая слова, точно они, горячие, жгли
губы его и
язык. Клим несколько раз допытывался у товарища, навязанного ему Настоящим Стариком...
Прищурив глаза, облизывая
губы кончиком
языка, она победоносно смотрела на раскаленных людей и кивала им головою.
Облизывая
губы кончиком
языка, прищурив глаза, Марина смотрела в потолок; он наклонился к ней, желая спросить о Кутузове, но она встряхнулась, заговорив...
Длинный, тощий, с остатками черных, с проседью, курчавых и, видимо, жестких волос на желтом черепе, в форме дыни, с бородкой клином, горбоносый, он говорил неутомимо, взмахивая густыми бровями, такие же густые усы быстро шевелились над нижней, очень толстой
губой, сияли и таяли влажные, точно смазанные маслом, темные глаза. Заметив, что сын не очень легко владеет
языком Франции, мать заботливо подсказывала сыну слова, переводила фразы и этим еще более стесняла его.
Она усмехнулась и, облизав
губы кончиком
языка, не сказала ничего, но, видимо, ждала еще каких-то вопросов. Самгин вспомнил случайно прочитанное в словаре Брокгауза: «Агафья, имя святой, действительное существование которой сомнительно».
Его глаза с неподвижными зрачками взглянули в лицо Клима вызывающе, пухлые и яркие
губы покривились задорной усмешкой, он облизал их
языком длинным и тонким, точно у собаки.
Так он и не додумался до причины;
язык и
губы мгновенно замерли на полуслове и остались, как были, полуоткрыты. Вместо слова послышался еще вздох, и вслед за тем начало раздаваться ровное храпенье безмятежно спящего человека.
Он поводил
языком по горячим
губам и кидал эти фразы торопливо, отрывисто, как будто боялся, что она уйдет сию минуту и пропадет для него навсегда.
— Я думала, ты утешишь меня. Мне так было скучно одной и страшно… — Она вздрогнула и оглянулась около себя. — Книги твои все прочла, вон они, на стуле, — прибавила она. — Когда будешь пересматривать, увидишь там мои заметки карандашом; я подчеркивала все места, где находила сходство… как ты и я… любили… Ох, устала, не могу говорить… — Она остановилась, смочила
языком горячие
губы. — Дай мне пить, вон там, на столе!
У него дрожали
губы и
язык нередко отказывался говорить. Он останавливался, давая себе отдых, потом собирался с силами и продолжал.
Закипит ярость в сердце Райского, хочет он мысленно обратить проклятие к этому неотступному образу Веры, а
губы не повинуются,
язык шепчет страстно ее имя, колена гнутся, и он закрывает глаза и шепчет...
У него даже
губы и
язык пересохли.
Он начал говорить, но
губы и
язык уже потеряли силу: он говорил медленно; говор его походил на тихое и ровное переливанье из бутылки в бутылку жидкости.
Но от ананасов начал чесаться у многих
язык (в буквальном смысле),
губы щипало кислотой.
Наконец Саброски, вздохнув глубоко и прищурив глаза, начал говорить так тихо, как дух, как будто у него не было ни
губ, ни
языка, ни горла; он говорил вздохами; кончил, испустив продолжительный вздох. Кичибе, с своей улыбкой, с ясным взглядом и наклоненной головой, просто, без вздохов и печали, объявил, что сиогун, ни больше ни меньше, как gestorben — умер!
Все лицо его было невелико, худо, в веснушках, книзу заострено, как у белки;
губы едва было можно различить; но странное впечатление производили его большие, черные, жидким блеском блестевшие глаза; они, казалось, хотели что-то высказать, для чего на
языке, — на его
языке по крайней мере, — не было слов.
Бледная улыбка скользнула на мгновение на
губах Конона: слова матушки «без тебя как без рук», по-видимому, польстили ему. Но через секунду лицо его опять затянулось словно паутиной, и с
языка слетел обычный загадочный ответ...
Со страхом оборотился он: боже ты мой, какая ночь! ни звезд, ни месяца; вокруг провалы; под ногами круча без дна; над головою свесилась гора и вот-вот, кажись, так и хочет оборваться на него! И чудится деду, что из-за нее мигает какая-то харя: у! у! нос — как мех в кузнице; ноздри — хоть по ведру воды влей в каждую!
губы, ей-богу, как две колоды! красные очи выкатились наверх, и еще и
язык высунула и дразнит!
Иногда он, вздохнув, высовывал темный круглый, как пест,
язык и, ловко делая им правильный круг, гладил толстые масленые
губы.
Глазам Кули представилась черная африканская голова с кучерявою шерстью вместо волос. Негр лежал, широко раскрыв остолбеневшие глаза. Он тяжело дышал ускоренным смрадным дыханием и шевелил пурпурным
языком между запекшимися
губами.
К чистописанию по косым линейкам она вопреки общему обыкновению учащихся чувствовала большую склонность: писала, низко склонившись над бумагой, тяжело вздыхала, дула от старания на бумагу, точно сдувая воображаемую пыль, облизывала
губы и подпирала изнутри то одну, то другую щеку
языком.
Между раздвинутыми темными
губами слегка сверкала белизна зубов и еще виднелся кончик прикушенного
языка.
Дедушка уже без
языка и никого не узнает; хочет что-то сказать, глядит во все глаза, да только
губами шевелит…» Новый, еще страшнейший образ умирающего дедушки нарисовало мое воображение.
Благодаря выпитому пуншу он едва держался на ногах и сам даже выносить ничего не мог из вещей, а позвал для этого дворника и едва сминающимся
языком говорил ему: «Ну, ну, выноси; тебе заплатят; не даром!» Макар Григорьев только посматривал на него и покачивал головой, и когда Ванька подошел было проститься к нему и хотел с ним расцеловаться, Макар Григорьев подставил ему щеку, а не
губы.
Она молчала, проводя по
губам сухим
языком. Офицер говорил много, поучительно, она чувствовала, что ему приятно говорить. Но его слова не доходили до нее, не мешали ей. Только когда он сказал: «Ты сама виновата, матушка, если не умела внушить сыну уважения к богу и царю…», она, стоя у двери и не глядя на него, глухо ответила...
Весна. Из-за Зеленой Стены, с диких невидимых равнин, ветер несет желтую медовую пыль каких-то цветов. От этой сладкой пыли сохнут
губы — ежеминутно проводишь по ним
языком — и, должно быть, сладкие
губы у всех встречных женщин (и мужчин тоже, конечно). Это несколько мешает логически мыслить.
Бледно-желтое, отекшее лицо его, украшенное жиденькою бородкой, носило явные следы постоянно невоздержной жизни; маленькие голубые и воспаленные глаза смотрели как-то слепо и тупо,
губы распустились и не смыкались, руки, из которых одна была засунута в боковой карман, действовали не твердо. Во все время, покуда продолжалось причесывание волос, он вполголоса мурлыкал какую-то песню и изредка причмокивал
языком и
губами.
Но пота не появлялось; напротив, тело становилось все горячее и горячее,
губы запеклись,
язык высох и бормотал какие-то несвязные слова. Всю остальную ночь Надежда Владимировна просидела у его постели, смачивая ему
губы и
язык водою с уксусом. По временам он выбивался из-под одеяла и пылающею рукою искал ее руку. Мало-помалу невнятное бормотанье превратилось в настоящий бред. Посреди этого бреда появлялись минуты какого-то вымученного просветления. Очевидно, в его голове носились терзающие воспоминания.
Наденет одно платье, встанет перед зеркалом, оглядит себя сперва спереди, потом сзади, что-то подправит, в одном место взбодрит, в другом пригнетет, слизнет
языком соринку, приставшую к
губе, пошевелит бровями, возьмет маленькое зеркальце и несколько раз кивнет перед ним головой то вправо, то влево, положит зеркальце, опять его возьмет и опять слизнет с
губ соринку…
Открываешь рот, пересохшие
губы и
язык ищут воздуха и влаги.
В согласность с этою жизненною практикой выработалась у нас и наружность. Мы смотрели тупо и невнятно, не могли произнести сряду несколько слов, чтобы не впасть в одышку, топырили
губы и как-то нелепо шевелили ими, точно сбираясь сосать собственный
язык. Так что я нимало не был удивлен, когда однажды на улице неизвестный прохожий, завидевши нас, сказал: вот идут две идеально-благонамеренные скотины!